Десант в настоящее - Страница 26

- Это не есть хорошо, - сказал он вслух. - Это есть очень, очень плохо!

Он достал йод и обработал раны на боку. Будь у него пинцет, можно было бы попытаться вытащить осколки дерева из-под кожи. Оставлять их там опасно, возможно воспаление.

Но ковыряться в ране ножом, не имея возможности вымыть руки, было ещё страшнее. Поэтому, немного поколебавшись, по принципу "хуже не будет" он вкатал прямо в изуродованный бок антибиотик и решил этим ограничиться. Потом, поскольку йод всё ещё был под рукой, принялся за ссадины и царапины.

Примерно через час Отто взглянул на солнце и решил, что выбираться нужно немедленно, или оставаться ночевать прямо здесь. Нечего было и думать пробираться сквозь эти завалы ночью. А помощи ждать неоткуда. Если бы Василий уцелел, он давно бы дал о себе знать.

Отто собрал в вещмешок разложенные на камне вещи, с большим трудом оделся и тут же оценил непривычную теплоту и сухость внутри костюма. Аптечку с анестетиком положил в нагрудный карман куртки. Вещмешок не перебросил через плечо, как обычно, а обернул вокруг талии так, что его узел пришёлся на поясницу, а свободные концы штанин завязал на животе.

Всё.

Поводов для задержки больше не было. И всё-таки что-то его удерживало. Он обвёл взглядом завалы деревьев. Неужели он боится? Или на него произвела впечатление утеря географических мониторов?

Нет, дело было не в этом.

Пока он был здесь, ещё оставалась какая-то связь с Василием, с их долгим, утомительным путешествием к острову. Он чувствовал, что с первым шагом эта связь прервётся. И он будет всё дальше и дальше уходить от этого русского гения, которому достаточно было услышать всего несколько слов, чтобы понять дух народа, которого никогда не видел.

"А ведь обещал песню спеть", - подумал Отто, и оторвался наконец от камня.

***

Поначалу пробовал ползком, но сломанная нога то и дело цеплялась за какие-то препятствия, или он сам время от времени рефлекторно пытался ею воспользоваться. Кроме того, из положения лёжа было невозможно разобраться в лабиринте наваленных друг на друга препятствий.

Тогда Отто вырезал из подходящей ветки с развилкой удобный костыль и сумел встать на ноги. Теперь можно было видеть путь, которым следовало пройти, не рискуя упереться в тупик из заваленного камнями скрученного бурелома. Но двигаться по наклонной, сильно пересечённой местности на костыле не получалось. Ему никак не удавалось приспособиться к неровностям окружающей поверхности.

Поняв, что быстрее не будет, Отто привязал костыль к спине вещмешком и опустился на четвереньки. Пошло лучше. Он переползал с камня на камень, опираясь двумя руками и здоровой левой ногой на всё, что могло дать поддержку, время от времени приподнимаясь на костыле, чтобы оглядеться.

Двигался он плавно, уговаривая себя не торопиться, не спешить, сосредоточиться на движении, стараться не беспокоить раны. Он чувствовал себя опытным альпинистом. Что с того, что его "стенку" положили горизонтально? От этого она не стала ни ровней, ни приветливей. Он своё возьмёт, он выживет. Ничто его не остановит. Разве что смерть...

Так ведь, сколько же раз умирать можно? Надоело!

***

Уже около часа он сидел на берегу, стараясь успокоить колотящееся сердце и восстановить дыхание. Действие наркотика закончилось, а действие бетонита было в самом разгаре. Боль в ноге и боль в боку пульсировали, будто соревнуясь друг с другом. Но не это беспокоило Oтто.

Беспокоил второй эшелон боли внутри, глубоко в боку. Его невозможно было спутать с огнём срастающихся костей. Отто пытался припомнить, что же там, слева, находится. Но мысли путались, голова кружилась, сильно тошнило. Он привалился к нагретому за день камню, и тепло, исходившее от валуна, грело его измученное тело.

"Хочу стать камнем, - подумал Отто. - Никуда не двигаться, сидеть себе на месте и греться на солнышке".

Шаров он ни разу не видел. "Пожалуй, можно считать, что мы квиты, - с горечью подумал Отто. - Справедливость восстановлена... полное дерьмо!"

Объяснить причину взрывов, последовавших за разорвавшимся топливным баком, он не мог. "Не всё ли равно?"

Отто достал питательную таблетку и, посасывая её как конфету, в очередной раз осмотрел окрестности.

Полоска чистой воды превратилась в широкое озеро, радиусом не меньше километра, и заходящее солнце успело проложить по нему золотую дорожку. По краю озера шёл тёмно-коричневый ободок. Отто достал бинокль и, сильно щурясь, стараясь не захватить в поле зрения солнце, всмотрелся в него. Как он и предполагал, это были многометровые отвалы отброшенных взрывной волной травы и водорослей, коричневым барьером тянувшиеся по окружности вокруг острова. Оазисы, из которых совсем недавно он вёл с Василием наблюдение, теперь сами превратились в острова, лишённые растительности, голые и серые.

Отто находился на том самом месте, где минувшей ночью поджёг топливный мешок: два острова метрах в пятистах от него, знакомое угловое расстояние между ними, вывороченный чудовищным взрывом огромный валун, бесстыдно демонстрирующий миру своё голое основание. Разумеется, от мешка ничего не осталось, от мха, покрывавшего когда-то огромный камень, тоже. Только здесь он увидел следы огня: копчёный бок валуна с чёрными струпьями в тех местах, где заросли мха были особенно густыми.

- Тебе тоже досталось, парень, - сказал он мегалиту. - Только тебе всё равно, каким боком выйдут мои эксперименты, а мой кaputt, похоже, на этот раз меня доконает.